Я решил, что проведаю Баррича до того, как вернусь к себе. Взобравшись по лестнице, я обнаружил, что дверь в его комнату открыта. Встревоженный, я ворвался внутрь и напугал Молли, расставлявшую тарелки на маленьком столе у кресла. Увидев ее, я изумленно остановился. Потом повернулся к Барричу и заметил, что он наблюдает за мной.
— Я думал, что ты один, — неловко сказал я.
Баррич смотрел на меня совиными глазами. Он уже приложился к бутылке с бренди.
— И я думал, что буду один, — процедил он.
Как всегда, он держался хорошо, но Молли нельзя было обмануть. Ее губы были сжаты в тонкую линию. Она продолжала заниматься своим делом, не обращая на меня внимания.
Барричу она сказала:
— Я не долго буду беспокоить вас. Леди Пейшенс велела мне позаботиться о том, чтобы у вас была горячая еда, потому что вы мало ели сегодня утром. Я уйду, как только накрою на стол.
— И прихватите мою благодарность. — Он перевел взгляд с меня на Молли, чувствуя неловкость и ее недовольство им. Потом сделал попытку извиниться: — У меня было трудное утро, леди, и моя рана немного болит. Надеюсь, я вас не обидел.
— Мне не подобает обижаться на что-либо, господин, — ответила она, расставляя тарелки. — Могу я сделать для вас что-нибудь еще? — В голосе была вежливость, не более того. На меня Молли и вовсе не смотрела.
— Вы должны принять мою благодарность. Не только за еду, но и за свечи, которые освежили мою комнату. Как я понимаю, это ваша работа.
Она начала понемногу оттаивать.
— Леди Пейшенс просила меня принести их сюда. Я была рада выполнить ее просьбу.
— Понятно. — Следующие слова дались Барричу труднее. — Тогда, пожалуйста, передайте ей мою благодарность. И Лейси, конечно, тоже.
— Хорошо. Значит, больше вам ничего не нужно? Леди Пейшенс дала мне несколько поручений в Баккипе. Она сказала, что, если вам что-нибудь потребуется в городе, я должна принести это вам.
— Ничего. Но очень мило с ее стороны было подумать об этом. Спасибо.
— На здоровье, господин. — И Молли, повесив на руку пустую корзиночку, вышла из комнаты, так и не взглянув на меня.
Мы с Барричем остались одни. Я посмотрел вслед Молли, а потом попытался выбросить из головы мысли о ней.
— Это не только конюшни, — сказал я ему и быстро доложил, что увидел в сараях и на складах.
— Я мог бы тебе кое-что об этом порассказать, — проворчал он, посмотрел на принесенную Молли еду и налил себе еще бренди. — Пока мы спускались по Оленьей реке, до нас доходили разные сплетни. Некоторые говорили, что Регал продал животных и зерно, чтобы защитить побережье. Другие утверждали, что он послал племенное стадо в глубь страны, на более безопасное пастбище в Тилте. — Он допил бренди. — Лучших лошадей нет. Я сразу заметил это, когда вернулся. Мне понадобилось бы не меньше десятка лет, чтобы восстановить поголовье. Но я сомневаюсь, что теперь вообще придется делать это. — Он снова выпил. — Погиб труд всей моей жизни, Фитц. Человеку хочется, чтобы на земле после него остался след. Лошади, которых я здесь собрал, племенные линии, которые я поддерживал, теперь пропали, разбросанные по всем Шести Герцогствам. Они, конечно, улучшат любое стадо, но я никогда не смогу продолжить то, что начал. Верный, без сомнения, будет крыть здоровенных кобыл Тилта. Когда Янтарь ожеребится, тот, кто получит жеребенка, будет думать, что это просто еще одна лошадь, а я шесть поколений ждал именно его. Они возьмут самую лучшую охотничью лошадь и запрягут ее в плуг.
На это мне нечего было ответить. Я боялся, что он прав.
— Съешь что-нибудь, — предложил я. — Как твоя нога?
Баррич поднял одеяло.
— Пока на месте, во всяком случае. Думаю, я должен быть благодарен и за это. И мне лучше, чем сегодня утром. Дубинка дьявола действительно вытянула всю дрянь. У этой женщины куриные мозги, но в травах она разбирается.
Мне не нужно было спрашивать, о какой женщине он говорит.
— Ты будешь есть? — спросил я.
Он поставил свою чашку и взял ложку. Попробовал суп, который принесла ему Молли, и неохотно кивнул, одобряя.
— Так, — заметил он между глотками. — Это была та самая девушка, Молли.
Я кивнул.
— Похоже, малость холодна с тобой сегодня.
— Самую малость, — сухо ответил я.
Баррич усмехнулся.
— Ты такой же, как она, вспыхиваешь, как сухой трут. Пейшенс, наверное, не больно-то хорошо обо мне отзывалась.
— Она не любит пьяных, — сказал я ему прямо. — Ее отец упился до смерти, но прежде чем закончил это важное дело, умудрился совершенно испортить ей жизнь. Бил, пока она была маленькая. Ругался и поносил, когда повзрослела.
— О, — Баррич осторожно поставил чашку, — тяжело слышать это.
— А ей было тяжело жить так.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Я ничем не обидел ее. Фитц. Я не сказал ей ни одного грубого слова, пока тебя не было, и я даже не был пьян. Пока нет. Так что прибереги свое недовольство для другого раза и расскажи, что происходило в замке, пока меня не было.
И я встал и дал отчет Барричу, как будто у него было право требовать от меня доклада. Впрочем, полагаю, в какой-то степени у него действительно было такое право. Он ел, а я докладывал. Когда я закончил, он налил себе еще бренди и откинулся в кресле. Затем поболтал бренди в кружке, посмотрел на него, а потом снова на меня.
— А Кетриккен ждет ребенка, но об этом пока не знают ни король, ни принц Регал.
— Я думал, ты спал.
— Я спал. Я был наполовину уверен, что этот разговор мне снится. Хорошо.
Баррич опустил кружку, сел и смахнул одеяло со своей ноги. Он неторопливо сгибал колено до тех пор, пока не начала открываться рана. Я вздрогнул, увидев это, но Баррич только задумчиво смотрел на ногу. Он налил себе еще бренди и выпил. Бутылка уже наполовину опустела. — Так. Если я хочу, чтобы рана не открывалась каждые пять минут, мне придется наложить на колено шину. — Он взглянул на меня. — Ты знаешь, что мне нужно. Принесешь?
— Думаю, что тебе лучше подождать денек-другой. Твоей ноге необходим покой. Тебе не нужна шина, чтобы лежать в постели.
Он бросил на меня долгий взгляд.
— Кто охраняет дверь королевы?
— Я не думаю… Полагаю, что есть женщина, которая спит во внешней комнате ее покоев.
— Ты же прекрасно понимаешь, что он наверняка убьет ее и ребенка, которого она вынашивает, как только узнает.
— Это все еще тайна. А если ты начнешь сторожить ее дверь, все об этом узнают.
— По моим подсчетам, сейчас знают пятеро. Это уже не тайна, Фитц.
— Шестеро, — печально признался я. — Шут заподозрил это еще несколько дней назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});